Банши кричит, когда кто-то бросается в объятия неминуемой смерти... Собственный крик проклятьем становится, предзнаменованием того, что никак не исправить. Смерти плевать на твой статус, положение в обществе, количество цифр в банковском счете, даже на то, каким человеком ты был. Она не выбирает, а просто приходит, никого не щадя. Её приближение дуновением холода могильного сопровождается и стенанием сотен измученных душ, чьи голоса звучат в мыслях, наизнанку их выворачивая. Мэри предпочла бы не чувствовать, не слышать и не знать... Но, кто-то свыше распорядился иначе, решив, что выдержать сумеет, что в теле хрупком достаточно сил. Она кричала, осознав, чья жизнь оборвалась тогда, под покровом последней летней ночи. Звуковой волной выбило стекла в окнах просторной гостиной, устлав траву под ними сверкающими осколками. Отчаяние, смешавшись с болью, раскаленным оловом по венам растекается, выжигая внутри все живое. И когда крик, наконец, стих, сменяясь беззвучными рыданиями, Вудворт казалось, что голос она утратила навсегда. Вычеркнутое имя в списке лишь подтвердило то, что уже произошло...
В огромном доме, окруженном лесным массивом, повисла давящая тишина. Девочка, в порыве истерики, срывает с постели простыни, на которых вместе с ним засыпала и которые запах его впитали. Здесь абсолютно все ему принадлежало. И она в том числе. Можно сжечь весь особняк, оставляя только гору дымящегося пепла, но образ Доминика остается высечен кровоточащим шрамом на искалеченном сознании. Из собственной памяти невозможно вытеснить того, кого... Любила? Даже смешно, ведь Мэри не находила смелости признаться в этом хотя бы самой себе. Любовь - непозволительная роскошь для той, что неустанно стены вокруг себя возводила, боясь привязаться. И все же, это произошло, а теперь, в том месте, где трепетало сердце, зияет черная дыра. Может все именно так и должно быть?

Затхлый воздух пропитан едким запахом сигаретного дыма, алкоголя, какого-то дешевого одеколона и пота. Громкие возгласы, смех и свист перекрикивают музыку, образовывая своеобразный вакуум, отделяя Канкун от всего остального мира. Этот клуб - последнее место, где Мэри могла бы оказаться, но, как известно, у судьбы крайне паршивое чувству юмора. Она прячет глаза от проходящих мимо посетителей, вперив потускневшие от слез изумруды в стакан, наполненный янтарной жидкостью. А если накидаться до беспамятства, легче станет? Утренняя встреча с Марком подлила масла в огонь, и теперь языки черного пламени грозились охватить все вокруг, оставляя в напоминание отметины на изгибе тонкой шеи - по-другому он не умел доказывать свою правоту. Темноволосая старательно скрывала их под слоем тонального крема, но они все также выделялись на бледной коже, хоть и не столь ярко. Несостоявшийся жених должен был оставаться в прошлом, но что-то снова идет не так. Обратиться бы к брату, но нет никаких гарантий, что тот не пошлет её куда подальше, как только увидит вновь. Лисандр? Он не откажет, но его методы тоже далеки от нормальности. Проще одной, уже привычно. Девочка храбрая, справится, даже если речь шла о чудовище, что с особым упованием отравлял её жизнь, уверяя в том, что после него Ад ей покажется цветущими садами Эдема.
- Детка, выпьешь с нами? - Не сразу замечает, что за столиком появляются трое, едва ли старше нее самой. Отсутствующим взглядом девушка смотрит на темноволосого обладателя мерзкой улыбки, что куда больше напоминала оскал изголодавшейся гиены. Разве в этом притоне не хватает девиц, способных скрасить их сомнительную компанию? Или она так похожа на ту, что с радостью повешается на шею пьяному придурку, чье самомнение, раздутое до размеров галактики, ни капли не соответствует действительности? - Нет. - Ей совершенно не хочется тратить время на поиски более мягкого, тактичного отказа, дабы ни в коем разе не задеть чужое самолюбие. Остается лишь верить, что сорокаградусное пойло еще не до конца разъело серое вещество в их головах и дважды повторять одно и то же не доведется. - Да ладно, мы же видим, что тебе скучно. Нам тоже. Почему бы не развлечься всем месте? - обмениваются смешками, ближе подсаживаясь и отрезая все возможные пути отступления. Мэри, молча, поджимает губы, сглотнув образовавшийся в горле ком. Нужно просто немного потерпеть. Им, в конце концов, надоест, и уберутся испытывать фортуну в другом месте. Холодное стекло к губам подносит, делая несколько небольших глотков. Напиток привкусом странным отдает, но мало ли из чего сделан, она же не ценитель алкоголя и внимания не обращает на не полностью растворившийся порошок на дне стакана. – Может, все-таки передумаешь? - голос у самого уха ломает остатки терпения. Девчонка с места вскакивает, но картинка перед глазами теряет очертания, а ноги попросту отказываются держать хозяйку и она рухнула в руки одному из парней. Разразившись диким гоготом, они поднимаются следом, подхватывая Вудворт под руки с обеих сторон. Её заталкивают в небольшое пространство уборной, и с грохотом захлопнувшаяся дверь отнимает последний шанс на спасение. Один на один с чертовым ублюдком, что спиной в шершавую стену вжимает, руками девичий стан исследуя. Нетерпеливо от джинсовой куртки избавляет, швырнув ту куда-то в сторону, грубо срывает лямки, полностью обнажив плечи. - Тихо, не брыкайся. Тебе понравится, - одной рукой рот ей зажимает, небрежно размазывая по лицу соленые слезы, второй спешно свои брюки расстегивает и до колен спускает. В следующий миг она чувствует, как горячие потные ладони под подол тонкого платья забираются, двигаясь вверх по внешней стороне бедер и следом за собой ткань задирая. Живот неприятным спазмом сводит, и Мэри с огромным трудом сдерживает рвотный позыв: её тошнило от одной только мысли о том, что сейчас может произойти. - Нет! Пусти меня! Не трогай! - попытки вырваться скорее на детскую возню смахивают, нежели на реальное сопротивление. Действие неизвестного наркотика замедляет ход времени, секунды пытками обращая, но спасение, о котором уже и мечтать не смела, приходит само собой.
Волчонком загнанным в угол забивается, наблюдая за тем, как лицо её обидчика превращается в кровавое месиво, разукрашивая стену липким алым разводом. После такого его не то, что дружки, родные узнать не смогут и в зеркало точно еще долго смотреться не будет. Но, тот, кто её спас... Мэри готова списать происходящее на галлюцинацию, подпитываемую веществом, проникшим в её кровь с алкоголем. - Ничего... Не успел... Ничего не сделал... - голос дрожит, словно она вот-вот вновь разрыдается, и слова никак не хотят складываться в связное предложение. Суетливо поправляя её платье, мужчина задевает кожу, что вмиг покрылась мурашками. Нет, это не призрак, не фантом и не плод больного воображения. Он настоящий. Он здесь. Тянется рукой к его лицу, взглядом пристальным за движением пальцев следует, вдоль скулы, подбородка, ниже к шее. Смотрит так, будто видела впервые и заново изучает. Доминик... - Ты же умер... Я это чувствовала. - До последнего отказывалась верить в жесткую действительность и вот он, прямо перед ней. Очередная насмешка? - Я ненавижу тебя... Ненавижу. Ненавижу! - срывается, не в состоянии совладать с захлестнувшими её эмоциями. Миниатюрные ладони в кулаки сжимаются, осыпая грудь кубинца ворохом слабых ударов. Ей плевать, даже если сюда сейчас сбежится весь город. Если бы она только могла забраться пальцами прямо под кожу, ломая клетку из ребер и, добравшись до сердца, сжать его настолько сильно, насколько сумеет. Только бы он знал... Только бы почувствовал все то же самое, что чувствовала она на протяжении всех этих дней...