- Смесь из характера и биографии.
Вот ты уверенный в себе специалист, буквально - на расхват, к тебе очередь на консультацию на три месяца вперёд, а уж проектов в работе - пфффф, офис в центре Нью-Йорка, квартира чуть поодаль, чтобы не так шумно по ночам, машина блестит новенькой чёрной краской на паркинге, а в ней салон пахнет кожей и дорогими духами... Ну так вот, ты уверена в себе и точно знаешь, что ничто больше в этом мире тебя не заставит плакать, как раздаётся звонок. На экране - фантомная боль из цифрового кода. И тебе бы смахнуть красный кружок вниз, сбросив вместе с вдруг ставшим назойливым звуком звонка ещё и огромный ломоть воспоминаний, но ты, помедлив три секунды, отвечаешь. И вместо "привет_как_дела" слышишь "Отец умер. Похороны завтра. Я заеду"
Всё.
Насовсем.
Смерть не отменить - она это знала точно. Что же касается жизни... Эддисон ощутила в себе то, что так старательно прятала все эти три с половиной года: ощущение разбивающегося льда в груди, на миллионы осколков, которые ранят. Всё, что было скрыто, вдруг поползло наружу чернильными пятнами по белоснежной рубашке.
Всё.
Совсем.
Когда-то давно она пообещала себе, что больше не назовёт Мэгги мамой. Ну, в самом деле, такими мамы не бывают. Она была ей кем угодно: и надзирателем, и палачом, и охранником, и неряшливым повором, который хочет всех отравить, портнихой, что в редкие периоды межзаполья (так Эдди называла время свободное от запоев), была действительно классной и могла сшить какую угодно модную тряпку из какого угодно дерьма. Не мама, нет. Просто женщина, которая её родила, которая родила ей ещё троих братьев, старших, к сожалению, а потому не у кого Эдди было брать пример, как быть настоящей леди. Долгое время она носила футболки братьев, их бейсболки, штаны и шорты, и полагала, что мальчиком в этом мире жить проще, ведь можно просто забить вот такенный болт на всё вокруг происходящее, курить травку, пялиться в телек и бегать от полиции по тем районам, куда человеку в своём уме не соваться бы вообще. Но потом.. Потом её старшего брата убили. Просто так, если уж на то пошло, он был вовсе непричастен, проходил мимо разборки и попал под раздачу. Мэгги почти пропустила его похороны, Эдди почти две недели после них просидела в своей комнате. Ей было всего-то пять, но она уже понимала, что именно так, ТАКИМ ОБРАЗОМ, жить нельзя.
Школ в Чикаго много, но Эдди, имея возможность пойти в ту, что рядом с их домом, выбрала другую - почти через четыре квартала. Во-первых, её там особо никто не знал, а значит, не знал её семью. Во-вторых, эта школа была приличнее во всех аспектах, считала чуть ли не элитной, но до этой самой элиты не дотягивала по понятным причинам - она была бесплатной. Там то и началась новая эра Эддисон Вудс, юной леди со строгим каре и хмурым взглядом из-под густых ресниц. Чтоб вы понимали всю трагедию детской судьбы: когда в школе требовалось присутствие одного из её родителей, за Мэгги ходила их соседка, которой Эдди по выходным в качестве платы стригла газон. Блэк до сих пор не понимает, как в маленьком уме смогла сформироваться концепция, что эта чудаковатая женщина, которая каждый день провозглашала днём какого-то конкретного цвета (например, понедельник у неё был синим днём, а значит, она надевала синий парик, облачалась во всё синее, ела только синюю пищу и верила в удачу), была каким-то образом лучше, чем алкоголичка Мэгги. Но что и говорить, каждый раз прокатывало. Всё же однажды Эддисон крупно повезло. Тот самый мальчик за соседней партой вдруг стал её напарником по проекту. Не сказать, что он был счастлив, но Эдди была крайне смущена по той простой причине, что он ей отчаянно нравился. Тот день, когда она зашла к нему в гости, она запомнит навсегда, пожалуй, а его родители вдруг окажутся такими открытыми и добрыми, что в одно мгновение завоюют её сердце. Как окажется потом, она их сердце тоже пленила: своей прямолинейностью, простотой и умом, умением найти нужное слово, чувством юмора и чувством такта. Именно они всё это раскроют в ней, постепенно, скидывая пласт той шелухи, которую когда-то наложила на неё Мэгги. Эдди расцветёт, преобразится, будет самой себе удивляться, с каким усердием захочется вдруг постигать азы каждого предмета. Психолог бы сказал, что этим рвением она просто компенсирует дыру в себе, которую в нормальных жизнях занимает семья, но с ними и не поспоришь: семьи у неё кроме Рея и его родителей не было. Их дружба стала крепкой, она могла доверить ему любой секрет, любую эмоцию, и точно знать, что он не отвернется и не предаст. Эдди очень надеялась, что таким же островком безопасности, она была и для него.
Первые слова любви случатся с ними за два года до окончания школы. Они давно вертелись у неё на языке, но вот только дружбу портить не хотелось. А вдруг он не ответит взаимностью? Вдруг она действительно... Только друг? Но в тот момент она вдруг поняла, что что бы ни случилось, что бы не ответил ей Реймонд, её чувств к нему было не отменить. И вот они уже пара - такое естественное событие, что никто даже не удивился, особенно его родители. Мэгги уже давно не вникала в жизнь своей дочурки, всё глубже погружаясь в эфемерный мир алкоголя. Это никак не влияло на счастье Эддисон, уж поверьте. Годы жизни с Мэгги воспитали в девушке титанические спокойствие и умение принимать все беды и проблемы такими, какие они есть, а те, что можно было как-то решить, надо было просто брать и решать. Наличие же Мэгги в её судьбе могло исправиться лишь самой Мэгги, но фатально, и Вудс старалась об этом даже не думать.
Архитектурой она грезила всегда. Ей безумно нравилось рисовать, и в те безумные дни, когда покой дома мог ей только сниться, она любила прогуливаться по соседней улице и рисовать в маленьком блокноте дома. Она понятия не имела, каковы они внутри, сколько там комнат, есть ли чердак или подвал, да и не за чем ей такие подробности. Она придумывала каждому дому свой характер, интерьер, планировку, придумывала затем людей, которые могли бы и хотели в нём жить, и периодически примеряла на себе, какой бы ей самой хотелось иметь дом: от наивно розовых в детстве до утилитарных в юности. И когда пришло время поступать, выбирать из самого лучшего будущее - ещё более совершенное, Эддисон выбрала Сиракьюсский университет в Нью-Йорке. Это значило две вещи. Первая - она будет самым крутым архитектором. Второе - Реймонд будет учиться далеко от неё, а значит, их любви придётся преодолеть расстояние.
Было ли тяжело? О да. Шесть лет учёбы были полны и слез, и радости, и счастья, когда то Эдди, то Рей срывались к друг другу на выходные или каникулы, они часами болтали по телефону, делились переживаниями и новостями. Её подруги с насмешкой спрашивали, когда же свадьба, а Вудс лишь пожимала плечами - какая к чёрту разница? Рей был её жизнью, смыслом, был всем. Разве статус мужа мог что-то поменять? Однако, как бы забавно это не звучало, предложение она всё же получила, сразу после выпуска и получения диплома. Эддисон как раз размышляла, какую стажировку выбрать, а когда Реймонд в свойственной ему манере раскрыл перед ней красную бархатную коробочку с кольцом, она осознала - выбор уже сделан.
Их семейная жизнь была счастливой и наполненной. Новость о её беременности не стала громом среди ясного неба - чего ещё желать? Мальчик. Уильям Блэк - красиво, да? Мир Эддисон резко расширился и сфокусировался на этом чудесном маленьком создании. На целый год она полностью забросила свою работу, посвятив себя сыну. Это был счастливый год, а за ним ещё один и ещё, и ещё... Пять лет абсолютного счастья. Если бы не одно... Смерть не отменить - это раз. И два - её невозможно избежать. Случайность, глупость, элементарная оплошность... Уильям просто выбежал на дорогу за мячиком, а соседская машина просто ехала по этой дороге. Уильям просто пролетел несколько метров. И просто сломал себе основание черепа.
Слезы исчерпались уже через неделю. Эддисон просто смотрела в одну точку, почти не моргая и не реагируя на звуки. Мир, в котором была любовь, семья, в котором был её мальчик и её муж, исчез, растворился под колёсами машины. Кого винить? Себя? Реймонда? Всех? Всех... Ничего не хотелось, ни спать, ни есть, ни жить. А через полгода они с Реем развелись. Эддисон не знала, как можно было жить дальше, делать вид, что всё как прежде, черпать какие-то силы на любовь к человеку, которого тоже винишь в смерти сына. Он ведь тоже... Тоже был там. И она была. Так почему они оба смогли это допустить?...
Эдди переехала в Нью-Йорк - город, в котором всё было иначе. Там её жизнь замерла на той точке, где она - начинающий, подающий надежды, архитектор, не жена и не мать, а просто Эддисон. Эддисон Блэк. Да, она осталась при этой фамилии, неосознанно желая оставить частицу той прошлой жизни , в которой одно горе разом перечеркнуло много-много лет счастья.

-Да?...
-Отец умер. Похороны завтра. Я заеду.
Гудки... Опять ей придётся провожать в последний путь дорогого, любимого человека. Всю дорогу до Чикаго она пыталась осмыслить, когда в её жизни всё успело пойти под откос? Почему так заботливо взрощенное спокойствие вдруг оказалось таким зыбким, что рассыпалось словно пепел? И почему, черт возьми, такая знакомая дорога домой вдруг стала совершенно неузнаваемой?...
Свамп. Забавно. Вот мы и пришли к той маленькой части рассказа, в которой можно теперь рассказать про Свамп. Их новую жизнь. Жизнь без всяких "до", а тем более - "после". Ничего больше нет и не будет, и Эддисон до сих пор не знает, хорошо это или плохо. Там у неё ничего не осталось, кроме её работы, детища, "Архитектурное бюро Блэк", здесь тоже ничего не было, кроме этого странного города и монстров, что вылезают по ночам. Чудища... Блэк их не боялась. Она не боялась смерти, а потому не боялась .. Просто жить. Быть строителем, реконструктором, разнорабочим, бригадиром - как хотите, так и назовите её теперешнее занятие. Не боялась жить с Реймондом под одной крышей, в одном доме, хотя она и не решила, как к нему в итоге относится. Время стерло углы, и от ненависти не осталось и следа. Что до любви... Время покажет.

УМЕНИЯ И ПРИВЫЧКИ
- знает, как построить что-то из чего-то
- знает, как починить что-то, чтобы потом не ломалось
- хорошо готовит
- отлично пишет, от портретов до пейзажей