✧it✧
я возьму beverly marsh, если ты возьмёшь pennywise

You'll float too!
* * *
Неудачники победили.
А потом начали расти себе дальше, вытягиваться макушками к звёздам, вырываться из своего детского обличия, и с каждым месяцем забывали всё больше. Оно забылось, как дети забывают Неверлэнд, растворилось в золотой россыпи солнечных искр детства.
Они победили Оно и собственных демонов, с этой минуты всё в их жизни помчалось вверх, как ракета, только успевай собирать дары судьбы, всю эту бесконечную удачу, бесконечно складывающиеся под них обстоятельства, их награда за великое деяние.
А Пеннивайз остался.
(внимание, начинается альт)
Через несколько лет в местной лечебнице, той самой, где содержится Генри Бауэрс, сменилось руководство, и новенький, только приехавший из большого города главврач обнаружил в заброшенном крыле больнице замурованную палату, а в ней живого, измождённого юношу с амнезией. Неудачники провели свой последний бой не в канализации, а здесь, и оставили Оно взаперти; но вот, его освободили раньше срока, повреждённого, голодного, не погрузившегося в полагающую спячку, агонизировавшего несколько лет.
Теперь жертву медицины пытаются адаптировать к жизни в городе, а Беверли — Беверли ещё не покинула город, ещё только собирается однажды умчаться в ночь...
* * *
Заявка в пару, в отношения взаимной зависимости, одержимости и преследования, полные насилия и в то же время заботы, заявка для человека, любящего играть тягу к доминированию. Беверли, со своей стороны, может быть более книжной, мягкой и женственной, или больше Бевви-из-фильма, готовой дать с ноги, на ваш выбор.

Знание книги не обязательно, если захотите, я сама всё расскажу, накидаю цитат и всё такое прочее. )

Сюжеты: можно играть предложенный мной сюжет, можно подумать над другими вариантами, например, игра в другой временнОй итерации Оно, какое-то предыдущее рождение, предыдущие варианты взаимодействия. Оно знает, что надо остановить Неудачников заранее, но всё опять идёт не так. Появление Оно в другом месте — на «Титанике», в сомнительном особняке и т. д.

Жанрово хочется драмы, мистики, романтики, элементов хоррора, красивой стилизации под эпоху, чересполосицы вспышек прекрасного детского/юного видения мира и кровавого кошмара, ужасных тайн прошлого, выскакивающих на вас из-под кровати. Пеннивайз так давно с этим городом, прогрыз в нём столько дыр, он точно знает, как хрупко основание, на котором люди пытаются строить свой островок счастливой здоровой жизни.

Связь — гостевая, личка, в дальнейшем, если пожелаете, телеграм.

Технические моменты: третье лицо, большие буквы, понятные, не психоделические посты (если обратного не требуется сюжетно). Частота — от поста в неделю до поста в месяц, я готова ждать, когда игра того стоит, да и сама, конечно, иногда впадаю в длительные размышления.

Если вдруг вы хотите поиграть с Бевви кем-то другим из «Оно» - кем-то из неудачников, или Генри Бауэрсом, или Патриком Хокстеттером — залетайте, обсудим, может, что и придумаем. )

пример вашего поста

Медлительный северный закат плавно мерк над Пустошью, погружая дикие заросли бурьяна в сгущающиеся сумерки. Вступил в свои права синий час, и синие звёзды цикория сияли напоследок в  пронзительно-ясном воздухе всё ярче, всё тревожнее. Так же недобро, будто собственным светом светился в сумерках правильный круг белых речных камней.
Камней, обкатанных Кендускиг. Это её воды, давшие пристанище Оно, укрывающие мёртвых детей, так долго облизывали эти камни, что придали им этот притягательный вид
Беверли и Бен с бледными решительными лицами бродили вокруг своего творения, интуитивно, не договариваясь избегая заходить внутрь круга. Иногда они вполголоса перебрасывались скупой фразой насчёт ровности выложенной ими линии и в четыре руки поправляли то один небольшой аккуратный валун, то другой.

- Чёртовы кровопийцы! - Бев очередной раз звонко хлопнула по голени, оставляя на загорелой коже развод крови и зелёный след от лишайника, размазанного по ладоням.

Она была рада возможности сосредоточиться на тяжёлой работе. Физическое напряжение давало почувствовать, что она действительно что-то делает, каждую минуту приближает спасение Билла и возвращение Эдди. Билл и Эдди. Она всё время думала о них, даже, кажется, во сне. Ей до сих пор кажется фантастичным, что безымянная тварь — про себя она её называла ЭТО, ЭТО взамен ОНО — поселилась в Билле. Этот факт вызывал у неё какую-то почти религиозную оскорблённость и ярость. Как ЭТО только посмело...

- Эдди, Эдди, это всего лишь птица! - поспешно оборачиваясь, умоляюще воскликнула Беверли. С тех пор, как Эдди вернулся, она замечала смену выражения его лица даже затылком. Он выглядит настолько сиротливым, болезненным, одиноким, что у Беверли начинает ныть сердце, она кусает губы и думает: а что, эта лаборатория — мысленно она произносит это слово, как ругательство — она выдержит хороший удар арматурой? Спорим, Бен мог бы придумать что-то такое интересное, например, с М-80, что им бы там не понравилось. - Глупая птица, и ничего больше, честное слово!

Бев моргнула, на несколько (выпавших) мгновений увидя тучи скворцов на серебрящихся коньках  крыш, на электрических проводах, прорезающих серое холодное небо, не похожее на июньский закат, алый и золотой, одуванчиковый, возвращённый ей, весь её.

Они должны вернуть Эдди. Они ВЕРНУТ Эдди, потому что, если они этого не сделают, то мир на этом кончится. Если они не смогут вернуть Эдди, то следующим её, Беверли, не вспомнит, допустим, Майкл. Или Стэн. Или Ричи. И она потеряет их всех, одного за другим, а больше в её мире нет людей, ради которых в нём вообще стоит находиться. Она понимает иррациональность своих мыслей, знает, что грозит им не амнезия, а вещи похуже, но именно эти мысли преследуют её, и именно от них у неё горит голова, ей хочется немедленно закурить и врубить на максимум свой допотопный, времён тётиной юности кассетный плеер — пузатую малиновую коробочку, прицепленную к ремню обрезанных тесных джинсов. Заглушить внутренний голос, забыться.

Бев закусила губы, вытерла руки о джинсы, изо всех сил постаралась сосредоточиться на текущей задаче. Круг камней готов, теперь круг свечей. Вспыхнувшая в её пальцах спичка осветила её бледное, чистое лицо, и вдруг оказалось, что вокруг уже заметно стемнело. На секунду Бев показалось, что сейчас она могла бы держать горящую спичку прямо на ладони, и девочка едва удерживается от того, чтобы попробовать, и вместо этого закуривает, тяжёлым взглядом глядя на круг-в-круге.

- Как вы думаете, здесь раньше такое делали? - спрашивает Беверли, затягиваясь.

- Может, и делали, - сумрачно, но без неохоты отвечает Бен. - То есть христиане, конечно, такое не делают. Ну, я хочу сказать, не должны, - в его голосе прозвучала неуверенность. Беверли поняла его: она сама в жизни не ходила в воскресную школу и, несмотря на то, что проповеди, часто истерического толка, неслись из каждого утюга, имела довольно приблизительное представление о точных рамках того, что христиане делают, а что нет. Тем более в прошлом. - Но индейцы точно делали. Я читал, где-то здесь, в лесах вокруг Дерри, приносили жертвы утренней звезде...  Только никто на самом деле не знает, что это за звезда.
- Утренняя звезда, - задумчиво повторяет Беверли.

К какой бы силе они ни собирались воззвать, девочка чувствовала, что в эту минуту сила сгущалась вокруг них, медленно концентрировалась, натягивая нервы. Бев представлялась огромная воронка, уходящая раструбом то ли в космос, то ли во время
то ли в мир мёртвых огоньков
о нет, не в него
, а острым концом упёршаяся прямо в них. Мальчиков придавило, как будто гравитация в районе Пустоши внезапно выросла до юпитерианской, а Бев, напротив, кажется, что она горит, пылает, как летящий к земле метеор, взрезающий атмосферу кипящий камень.

Тем временем появляется Билл, и лицо Беверли мягко озаряется изнутри. Она думает: Билл здесь, теперь всем будет легче. Если бы я могла, я бы сделала всё за них, взяла это на себя. И за Стэна, чьи потухшие глаза откровенно её пугали. И за Ричи, чья апатия сильно её тревожила. Но теперь здесь Билл, и он всё решит. Передаст всем своей силы и мужества.

- Никто не передумал, - чуть помедлив, серьёзно откликается Беверли, неосознанно стараясь своим спокойным тоном передать Биллу уже своё мужество. - Мы сделаем это все вместе. Опять.

С каждой минутой сумерки сгущались, и лица мальчиков становились всё более призрачными. С Кендускиг начал подниматься тяжёлый влажный туман. Дым сигарет — одинокой Беверли и бессчётных Ричи — сгустился до предела, и Бев с мгновенной паникой, похожей на привычный перелом, подумала: ингалятор Эдди при мне? Да. При мне. Если вдруг астма к нему вернётся, мы не позволим ничему случиться. Атмосфера всё более нагнеталась, как будто кто-то невидимый и огромный сдержал дыхание, дожидаясь ритуала. Как будто... как будто его эхо доносилось до них из будущего?

- О, Эдди! - Беверли обожгло мгновенным страхом, а затем она едва не расплакалась, порывисто обняла Эдди за плечи, заговорила умоляюще и нежно, пытаясь скрыть слёзы: - Мы всё время будем с тобой. Ты не помнишь, но мы знаем, я знаю, какой ты сильный. ЧТО мы можем вместе. Мы разберёмся с этим. И мы вернём твою память. Я... я знаю это.

И мне не будет хотеться умереть каждый раз, когда я встречаю на улице миссис Каспбрак, думает Беверли.

- К-к-колдуны вуду н-не с-с-ссоздавали шш-аб-б-баш, - пытается педантично возразить Билл, но заикается так сильно, что все болезненно застывают вместе с ним, пытаясь усилием воли заставить его протолкнуть застрявшие слова. Мысль о миссис Каспбрак на метле, видимо, посетившая всех одновременно, кроме Эдди, растворяется в молчании и покидает их.

Ричи и Билл сосредотачиваются на последнем этапе, на смешении питья для них всех, самом неприятном этапе, потому что после безобидных травок в него пойдут гораздо более тошнотворные компоненты.

- Не поминай всуе уголок задумчивости, - Беверли, невольно засмеявшись, встряхивает в руках миску, обычную эмалированную миску, в которой они смешивают питьё. - После этой гадости нам придётся ещё дотерпеть до конца ритуала. Привет, Майк!

Она приветственно взмахивает рукой. Корзина в руках у Майка подаёт признаки жизни, так что Бев даже не спрашивает, удалось ли тому достать для них петуха. Достать жертву. Да, Беверли чувствует  не ужас и не шок, она чувствует... нетерпение. Они так долго готовились, так долго к этому шли, и вот теперь они наконец переходят к настоящим действиям.

- Ричи! Не чихай в нашу адскую смесь! А то это зелье точно начнёт булькать зелёным, - Беверли с обожанием улыбается Ричи. - Землю с кладбища я привезла... сейчас... - она выпрямляется от своего рюкзака, в её руках с обкусанными ногтями ярко-жёлтая жестянка из-под леденцов с весёлым логотипом. - Вот.

Бев  внимательно наблюдает, как Майк достаёт птицу из корзины, и выглядит при этом так, будто пытается убить несчастного петуха взглядом, кулаки сжаты, серо-голубые глаза сверкают. В Олд-Кейпе, где Беверли теперь жила, многие держали птицу, и коз, и собак разной степени жуткости, и всю эту живность можно было увидеть то тут, то там, и всё же Беверли поразилась, какая же вблизи это оказалась здоровенная птица. И клюв как гвоздь. Какая она настоящая, осязаемая, живая. Справиться с такой будет не так легко. Беверли подаётся вперёд, ожидая, впрочем, что её опередит Билл, но это оказывается Стэн. Девочка распахивает глаза, изумлённо глядя на аккуратного, подтянутого Стэна с этим чучелом на руках.

- Ты уверен, Стэн? - спрашивает Беверли участливо, ласково, но без тени недоверия.

Стэн уверен, и Бев усаживается на землю, снова забирает миску, начинает спокойно и методично смешивать компоненты. Специи вперемешку с кладбищенской землёй издают довольно мерзкий запах, но вино, принесённое ею из дома в бутылке из-под молока (остатки алкоголя она разбавила водой в надежде, что тётя Хелен не заметит подвоха) всё перекрыло своим тревожащим ароматом.

- Может быть, это и будет ничего, - с сомнением говорит Бев.

Все рассаживаются на земле, вокруг камней, и Беверли с неожиданной тёплой волной, омывающей сердце, думает: мы опять вместе. Она чувствует те невидимые нити, что связывают их, чувствует локоть Ричи у своего локтя, а глаза Бена смотрят на неё с той стороны круга, и звенят цикады, и Майкл, надёжный и спокойный, досадливо отгоняет комара, и звёзды сияют в небе. Беверли думает: о, у нас получится. Я не знаю, что именно, но получится. Что-то такое произойдёт. Я знаю.

И что-то такое происходит.

- Простите меня, - говорит Стэн, отшвыривая нож, и Беверли кажется, что кто-то невидимый и огромный над из головами разочарованно выдохнул. Одновременно с этим неслышным звуком Беверли звонко ахает от неожиданности. «Я знала, знала, - думает она, - я знала, что со Стэном что-то не так, что что-то произошло,» - и тревога накрывает её тёмным крылом вместе с приливом нетерпения: надо спешить, пока ЭТО, сидящее в Билле, не поняло, что мы делаем, и не взялось за нас всех. Кто знает, сколько времени Биллу удастся с ним договариваться.

- Что случилось, Стэн? - спрашивает Беверли, глядя на него сумрачными от тревоги глазами, всё ещё чувствуя изумление от его предусмотрительности. - Ричи, подожди, там сплошная крапива... - она не предлагает отобрать куртку у Эдди, в их нынешнем раскладе это почти святотатство, вместо этого она добавляет: - Возьми мою джинсовку, она в клубном домике. Стэн.

Беверли подаётся ближе к Стэну, участливо кладёт ладонь на его руку. Взгляд у неё тревожный и тёплый.

- Расскажи нам.

✧  doctor who ✧
Twelfth

✧ Peter Capaldi ✧
* * *
«... „Я не хороший далек, это ты хороший далек.“... »

От Мисси: - Здравствуй, мой дорогой друг. Ты когда-нибудь задумывался о том, что ты будешь делать, после того как окажешься в заточении, когда у тебя целая вечность впереди? Забавно, что после всего того, что я совершила, ты решил простить меня. Ты разговаривал со мной, хотя мог этого не делать. Я, находясь в затруднительном положении, не могла поддержать с тобой диалог, но я всё прекрасно слышала. Слышала и знаю о том, что тебя тревожит на самом деле.
Казалось бы, посторонний шум в голове смолк, но вместо него пришли мысли и осознание. Груз совершённых преступлений не даёт заснуть. Муки и угрызения совести едят меня изнутри.
Сколько лет прошло, Доктор, семьдесят? Что для повелителя времени жалкие семьдесят лет?
Кажется за столь короткое время я сошла с ума, и не сразу поверила, что хранилище было открыто.
Я скучала, Доктор.

---

От Мастера: - Здравствуй, мой дорогой враг. Ты когда-нибудь задумывался обо всех, кому ты не помог, не захотел помогать, о ком предпочел забыть и заниматься своими милыми спутниками и их невероятно важными проблемами и желаниями? Я всегда один, вокруг меня и внутри шум, и я отлично знаю, что твои слова - это только слова.
Я не верю. После всего, что я сделал, что ТЫ сделал. Я не верю даже... Себе. Попробуешь и тут что-нибудь исправить? Я бы посмотрел.
* * *
Для огня нам определённо необходим третий.
Доктор Диско, у нас ещё остались незавершенные дела.

Пост Мисси

Они нарвались,
Они нарвались,
Я не хотела их убить,
Но даже если,
Я их убила,
кто мог меня в этом обвинить?

Похоронная процессия вереницей шла по кладбищу. Первыми шли два носильщика, которые несли большой чёрный гроб, расписанный витиеватыми узорами. Следом за ними шла безутешная вдова, которую под руку держала близкая подруга. Кладбищенские дороги были смыты дождём, - и передвигаться по ним было травматически опасно. Остановившись около свежевырытой могилы, и дождавшись когда гроб будет опущен в сырую землю новоиспеченная вдова плюнула вслед, и резко развернувшись направилась в противоположную сторону. Вдову не волновало ни сочувственные, ни удивлённые, ни полные осуждения взгляды.
- Примите мои искренние соболезнования, миссис МакБрайд, - доносилось что до начала церемонии, что во время, что в тот момент, когда миссис МакБрайд спешила покинуть ненавистное ей кладбище. Лживые, неискренние, чужие слова, в которой нет ни капельки истинного сожаления.
Каждый раз всё заканчивается одинаково.

Я любила Элвина Лифшица так, что у меня замирало сердце, истинный человек искусства, чувственный, художник, но он все время пытался себя найти, каждый вечер он ходил в поисках себя, и попутно находил: Руфь, Гледис, Розмари и Ареронда. Но расстались мы из-за художественных разногласий, он видел для себя жизнь, а я видела - его смерть!

С первым мужем Ирэн познакомилась во Франции. Между ними пробежала искра, - и отношения завязались как-то сами собой. Словно так и должно было быть. Кто-то назовёт это кармой, кто-то божественным провидением.
Как быстро из памяти стёрлось его имя и его лицо. Кажется, его звали Шарль.
Он был художником. Без какой-то цели и направления в жизни. Для него не существовало ничего, кроме его холста и красок. Художником он был весьма посредственным, - картины не продавались, не находили должного отклика в сердцах людей. [По правде говоря, в сердце Ирэн тоже не было никакого воодушевления].
Но как настоящая муза подле руки своего возлюбленного, женщина старалась вдохновлять, поддерживать и любить всем сердцем.
Жаль, что Шарль так не считал.
Вечера он проводил в кабаках в алкогольном угаре и в окружении девушек известной профессии.
В один из таких вечеров он по чистой случайности! попал под карету и его затоптали лошади.
На утро к Ирэн пришёл констебль и сообщил печальную весть.

Я стою на кухне, режу курицу на ужин, занимаюсь своим делом, тут врывается мой муж Вилбур в припадке ревности "Ты трахалась с молочником!" Стал орать, он словно спятил, орал как бешенный "ТЫ трахалась с молочником!" и он напоролся на мой нож, он напоролся на мой нож 10 раз, милая.

Второй раз Ирэн вышла замуж уже в Испании. Она не смогла находится там, где всё напоминало о бывшем супруге.
Его звали Карлос, и она в упор не помнила кем он работал.
Он был, как и наверно все испанцы безумно ревнив.
Ирэн никогда не давала повода, - но Карлоса это не волновало. Ты не так посмотрела. Почему он решил проявить джентльменские качества и открыть перед тобой дверь/подать руку?
Надолго её не хватило.
И в следующий раз в его напиток была добавлена смертельная доза мышьяка.

Он сам нарвался,
Он сам нарвался,
И в этом нашей нет вины,
Да будь вы сами на нашем месте.
Вы бы поступили так же как мы.

Дальше Ирэн стала более разборчивой и выбирала богатых и одиноких.
Густав был пятым.
Их свела новая знакомая Ирэн, которая посчитала, что профессиональной чёрной вдове необходим новый партнёр.
Густав был сигаретным магнатом, и в Англии ему принадлежало несколько табачных фабрик. Густав был в почтенном возрасте, без родственников, которые могут покуситься на его наследство, и очень богатым. Как раз таким, который ей был нужен.
Жизнь была абсолютно не сладкой.
Густав оказался с тягой к алкоголю и азартным играм. Каждый вечер в их доме собирались такие же любители выпить и проиграть свои кровные. Ирэн была для них служанкой, которая только и делала, что обновляла стаканы с бурбоном и убирала за ними мусор. Когда хмель затуманивал их разум, шаловливые руки его друзей так и норовили залезть под юбку.
В ход снова пошёл мышьяк.
Универсальное средство.

Да, но ты убила его?
Не виновна! Не делала!

И сейчас проходя мимо коллег, друзей мужа она скрывала глаза под вуалью, и старалась сдержать ухмылку, которая так и норовила показаться на её удрученном и покрытой фальшивой скорбью лице.
Оставалось решить несколько важных деталей, - получить причитающее ей наследство, - какие все наивные и глупые, - и отправиться дальше.
Выбор давно пал на Америку. Или, может в этот раз отправиться в Италию?
За корыстными рассуждениями в планах на будущее, вдова не заметила как нога поехала по слякоти и грязи [кто вообще придумал эту моду надевать на кладбище каблуки?], не хватало ещё чтобы весь этот сброд увидел триумфальный позор.
И не задумываясь ни о каких нормах приличия Ирэн схватилась за пиджак рядом идущего мужчины.

Пост Мастера

Вопросы наследства всегда так запутаны.
- Гарри... - тихий голос за его спиной отвлекает от письма, Саксон не оборачивается, но едва заметно кивает. Его жене в любом случае достаточно микроскопических жестов, чтобы понять его настроение, и сейчас из её затянутой в модный узкий корсет груди вырывается легкий вздох облегчения, а следом и вопрос:
- Мы действительно должны ехать? Я так боюсь кладбищ...
Её голос нежный, как у канарейки, как и всегда, когда Люси не уверена в том, стоило ли ей вообще открывать рот.
Гарольд ответил бы за неё на этот вопрос - не стоило. Иногда в его, в целом, достаточно миролюбивый ум приходят ужасные, но заманчивые мысли: например, зашить Люси рот или вырезать язык. Саксон усердно по воскресеньям молится, глядя на вырезанного из дерева Христа, и хочет избить её, сидящую по левую руку, тростью, как собаку, до хруста костей, лишь бы не слышать больше просьб или замечаний.

Однако, он откладывает перьевую ручку и отодвигает недописанное письмо, игнорируя неподходящие для джентльмена и доброго христианина желания. Потом медленно встает из-за стола, натягивание на лицо мягкого и приятного выражения вместо раздраженного оскала требует некоторых усилий. Гарольд подходит к своей милой жене, первой моднице Уэльса, и качает головой, опуская ладони на её хрупкие плечи.
- Ну что ты, это действительно важно. Густав был моим давним другом и, что немаловажно, деловым партнером. Будет просто некрасиво не приехать и не выразить его вдове соболезнования, - половина из этого, разумеется, ложь; у него нет настоящих друзей и никогда не было. Странно, ведь есть давние знакомые, обязанные ему или просто работающие с ним люди, но только не друзья. С Густавом Смиттом они перекидывались в карты не чаще раза в месяц, и своё новое увлечение - новую хозяйку дома - тот почти не комментировал, но зато заваливал Саксона своими бумагами, пользуясь его юридическим образованием. За большие деньги, разумеется.
- Вдове? - тем временем удивлённо переспрашивает умница Люси, виртуозно изображая из себя дурочку и хмуря свой прелестный лоб, - Как давно он женился?
- Два месяца назад, - отвечает Гарольд и отворачивается, чтобы скрыть свою кривую ухмылку, полную подозрений.
- Тебе не кажется это странным? - она все ещё играет в простушку, и теперь это начинает раздражать. Саксон обнимает свою жену, почти перекрывая ей кислород в крепкой хватке, и целует вместо ответа.
- Подбери мне шейный платок, дорогая, - говорит он после, обозначая этим, что просьба принята к сведению, но не будет удовлетворена.

Погода прекрасно соответствует настроению и событию, через размытую дорогу Саксоны добираются слишком поздно, когда гроб уже опускают. Несколько невежливо, но по крайней мере лучше, чем не приехать вовсе, всё в рамках приличия, а Гарольд очень ценит любые рамки и их соблюдение, хотя бы внешнее. Есть определённое изящество в том, чтобы нарушать законы в крупной игре, но никогда не наступать на линию.
У Густава за его долгую жизнь накопилось достаточно более близких людей, лизоблюдов и собутыльников, чтобы небольшую оплошность с опозданием вдова не заметила, ей ведь приходится слушать вереницу соболезнований. Издалека она кажется хрупкой, даже надломленной, но чем ближе Гарольд подходит, тем больше деталей он замечает. Люси, держащая его локоть, смотрит куда угодно, только не в сторону свежей, ещё не зарытой могилы, она вдруг тянет его в сторону.
- Что? - Саксон смотрит на свою жену порицающе, и та сразу тушуется, пряча глаза, - Там моя троюродная сестра, могла бы я...?
Он с почти видимым облегчением аккуратно снимает со своего локтя её ладонь и едва ощутимо целует костяшки тонких пальцев, - Конечно. Иди.
В её золотой клетке достаточно прутьев, иногда быть тюремщиком утомляет.

У вдовы Смитта резкие черты лица и неровный шаг. Он следит за ней краем глаза, намереваясь перехватить до того, как она уйдёт; всё равно им предстоит познакомиться, и делать это в рабочем кабинете за десятком бумажек не хотелось бы. Саксона, конечно, всячески отвлекают знакомые покойного, приходится то и дело накидывать приветливость на лицо, улыбка ощущается на коже как черные траурные кружева.
Ярмарка тщеславия, так совсем недавно написал об этом обществе Диккенс, и Гарольд находится в самом центре, он - часть этого мира, но ощущает свою обособленность от него.
Странно.
На краю зрения что-то мелькает, и он реагирует быстрее, чем даже задумывается, подхватывая вдову за талию.
- Вы в порядке? - хмурая участливость звучит почти грубо, Саксон убеждается, что женщина нашла точку опоры, и лишь тогда отстраняет её и отпускает.
- Удивительно, - говорит он уже мягче, - Я как раз хотел переговорить с вами, - уголок рта изгибается в ироничной полуулыбке, пока Гарольд щурится, - Вы торопитесь?

✧ slavic mythology ✧
я возьму makosh, если ты возьмёшь veles или perun

* * *
Жили-были два брата и сестра. Старший, Перун, разъезжал по небу на колеснице, проливал на землю плодородный дождь да метал огненные топоры-молнии — очистительным огнём выжигал с земли нечисть. Покровительствовал он князю и его дружине. Младший же, Велес, змеиный бог, жил на земле (или под землёй), одаривал богатством и благоденствием, хранил чудеса земных недр и стада, а покровительствовал всему остальному народу. Старшему поклонялись на горе, а младшему — под горой.
Сестра пряла судьбы мира. Пряла на небе, вместе с братом-громовиком; пряла под землёй, когда брат-змей похитил её; сестра поднималась влагой в новом урожае, распускалась цветами по весне, выпускала гулять в жите да кататься на зелёных ветвях свою свиту, мавок да русалок. Сестра покровительствовала женщинам, «земляная и водяная матушка» звали её.
По весне, с первыми грозами гонялся Перун за Велесом, пытался достать его молниями, покарать за похищение сестры, вернуть богиню, свою спутницу, на небо; крутится и крутится это колесо, год за годом, век за веком.

* * *
Заявка строго 18+ в связи с особенностями сюжета.

Обе заявки в пару, в нездоровые, полные одержимости, взаимной зависимости, ревности, насилия и обожания отношения.

Предлагаю играть как в божественные пра-времена, так и модерн ау. Возможны варианты, где Макошь бегает от них обоих, прячется среди людей, прежде чем всё начинает опять крутится.

Деления на навь и явь не хочется, потому что колесо года крутится вечно, не останавливаясь.

С внешностями будем определяться вместе.

Связь — гостевая, личка, в дальнейшем, если пожелаете, телеграм.

Технические моменты: третье лицо, большие буквы, понятные, не психоделические посты (если обратного не требуется сюжетно). Частота — от поста в неделю до поста в месяц, я готова ждать, когда игра того стоит, да и сама, конечно, иногда впадаю в длительные размышления.

пример поста

— Ты бы джинсы надела, Васюта, — мама сама так радовалась, когда они выбирали ей платье в местном торговом центре (всё ещё именуемом в народе универмагом), и платьице такое симпатичное, и цена посильная, а теперь с тревогой смотрит на длинные ноги, открытые выше колен. — Школа всё же.
— Так не учёба же уже! — беззаботно смеётся Василиса, вертясь перед зеркалом. — Что мы там, часок посидим, погуляем в городе — и домой!
— Не задерживайся, — настойчиво говорит мама, отгоняя мысли о маньяках в электричке. Но с Василисой никогда ничего не случается, Василиса так сияет, так наслаждается редкой обновкой — и у матери язык не поворачивается настоять, чтобы она оделась строже.
И потом, Василиса умница.
Умница Василиса с двенадцати лет ездит из пригорода в лицей каждый день и отлично приспособилась решать задачи на коленке, утомляя окружающих тетрадками и распечатками. Умница Василиса поднимает светлые глаза от учебника — и как прожекторами освещает, некоторые замирают посреди движения соляными столпами. Опять эта собачья свадьба! — раздражённо говорит лучшая подруга, когда кто-нибудь разворачивается на средине шага и начинает идти за Васей, вперив взгляд в затылок, в спину или туда, где заканчиваются распущенные рыжеватые волосы, а Василиса ускоряет шаг, краснея и усиленно делая вид, что ничего не происходит. — Слушайте, я сейчас в полицию позвоню, я серьёзно!

В глубинах почвы под её ногами вздрагивают забытые семена, нежнейшие зародыши ростков внутри трепещут, пытаясь сбросить смертный сон.
Лёгкое, как вздох, сотрясение пробегает по курганам, которыми начинена земля под городом.

Чистеньких, свежеотремонтированных зданий в городе было теперь больше, чем развалин, и многозначительные артефакты советской эпохи перемежались с новейшими сверкающими зданиями. Летняя ухоженная зелень латала прорехи градостроительства. Империя возвращалась, так или иначе. Тяжёлые небесные колёса провернулись, и окалина разлеталась в атмосфере огненными мухами.
Василиса шла по городу во всём блеске восемнадцати лет, июньское солнце как будто впитывалось в её волосы, наполняя их золотистым сиянием, мерцанием разливалось по коже. Ей хотелось снять тонкие мягкие кроссовки, лёгкие и почти незаметные на ноге, и пойти по тёплому асфальту босиком. Она не видела этого, но шла она по свежевыпряженной нити — судьба её пришла в движение и ткала, ткала эту сияющую дорожку, и Василиса послушно шла по ней — к лучшей школе города, на лекцию, от которой ничего особо не ждала и особо не волновалась, потому что тёплое спокойное окно между последним экзаменом и новым стартом гонки утянуло её в свои расслабленные объятия.
Хотелось гулять под солнцем и радоваться лету.

Школа была необычайно, прекрасно безмолвна, залита солнечным светом, только в холле стучал теннисный мячик. Василиса поднялась на второй этаж и вошла в класс, полный знакомых лиц — столько лет они пересекались на всех возможных олимпиадах и конкурсах, один и тот же перетекающий состав, и заулыбалась, расслабилась. За третей партой играли в шахматы. За пятой бурно спорили, сгрудившись вокруг планшета.

Благополучные чистенькие дети, свежевыуженные рыбки с ещё необсохшей влагой потусторонних вод на коже, ещё несущие энергию иного мира, а в их хаотическом движении, нелепых суждениях, незрелом вкусе и неоправданной гордыне зачинается будущее.

Василиса бросила рюкзак на первую парту, где обычно устраивалась (там её ничто не отвлекало от учёбы), выудила телефон, бутылку с водой и перебралась на подоконнике. Смартфон ей подарили при переходе из младшей в среднюю школу и с тех пор не меняли, но летал он послушно и особо её не подводил. Ещё несколько минут. Она сделала глоток воды и растворилась в музыке, любуясь сквером под окном, этим плещущим зеленью озером, залитом солнцем.
Василиса улыбнулась.
Лепестки пионов в сквере незаметно глазу затрепетали в попытке раскрыться ещё сильнее, расцвести ярче навстречу этому нежному лицу.
Под фундаментом здания зашевелились, исполнились мечтой о солнечном свете прозрачные ростки.

✧ Alice in Borderland ✧
я возьму Hikari Kuina, если ты возьмёшь Shuntaro Chishiya

* * *
Столько прошло времени с того момента как я попала в пограничье — и ты был первый, кто помог мне разобраться в игре. Ты готов к третьему раунду, Чешия?
* * *
Я оговорюсь сразу, ищу в пару. Я пересмотрела сериал, и меня настигло осознание, что у меня незакрытый гештальт. Пишу по разному, подстраиваюсь под соигроков. Люблю всё, особенно стеклище.

Для затравки

[html]<iframe width="560" height="315" src="https://www.youtube.com/embed/u6BXzgPEAWk?si=1_mB_VUBUEOsMG62" title="YouTube video player" frameborder="0" allow="accelerometer; autoplay; clipboard-write; encrypted-media; gyroscope; picture-in-picture; web-share" referrerpolicy="strict-origin-when-cross-origin" allowfullscreen></iframe>[/html]

[html]<iframe width="560" height="315" src="https://www.youtube.com/embed/TKAysYHL090?si=I5ZmB7OVqtZFj5gB" title="YouTube video player" frameborder="0" allow="accelerometer; autoplay; clipboard-write; encrypted-media; gyroscope; picture-in-picture; web-share" referrerpolicy="strict-origin-when-cross-origin" allowfullscreen></iframe>[/html]

пример вашего поста

"Ты бесполезен! Когда ты научишься наносить правильно удары? Тебя мать разбаловала, поощряя твои увлечения!"
Куина растеряно стояла посреди перехода недалеко от станции Сибуи. Токио был пуст — ни единой живой души. Она дотронулась до волос, которые были заплетены в мелкие африканские косички — только что она шла сквозь вечно спешащую по своим делам толпу из больницы от матери. Город словно постиг апокалипсис и он вымер за считанные минуты. Лишь растения пробивались сквозь асфальт, постепенно отвоёвывая занятую людьми их территорию.
Но если просто стоять на месте, то ничего полезного не узнаешь. Вроде это привычный Токио, но интуиция подсказывала, что здесь явно что-то не так. Надо было выяснить что именно. Связь не работала, и телефон был бесполезен. Да что это за фигня?
Словно в подтверждении её мыслей, в погружённом во тьму Токио загорелся свет, приглашая подойти ближе, зазывая страждущих прилететь как мотыльки на свет. И Куина пошла.
Это был императорский сад Синдзюку. До сегодняшнего дня Хикари не приходилось здесь бывать, так как бытовые проблемы, нелюбимая работа, а ещё и болезнь матери абсолютно не оставляли времени на исследование Токийских достопримечательностей.
Около входа стоял небольшой столик с одиноко ожидающим телефоном. Как только Куина взяла в руки средство связи, голос, непонятно откуда взявшийся провозгласил.
- Регистрация участников завершена. Просьба игроков собраться перед табло.
Это что, какая -то шутка?
Куина прошла дальше — где уже собирались другие участники разных возрастов. Некоторые были растеряны так же, как и Хикари, у кого-то на лицах застыл первобытный ужас. И только один из всех был слишком спокоен.
- Сложность игры Пятерка треф. Игра "Казаки-разбойники". Правила: Команда игроков становится казаками. Цель: За отведенное время разгадать пароль разбойников. Можно использовать любые средства, хитрости, пытать разбойников, чтобы те дали верный пароль. Если пароль, полученный от разбойников окажется неправильным, игрок, озвучивший его, выбывает из игры. Когда пароль будет разгадан игра окажется пройденной. На игру даётся два часа. Время пошло.
- Что значит выбывает? — Куина задала совершенно бессмысленный вопрос, так как несколько человек от неё отшатнулись, будто бы она спросила совсем из-рода вон выходящее. Хикари наблюдала за тем, как игроки разделились на пары и принялись что-то бурно обсуждать. Рядом с ней остался только тот, кто спокойно отреагировал на объявление ведущего(?). — Я Куина.
Хотя скорее всего как зовут Хикари ему не интересно.
Куина могла поклясться, что где-то его уже видела. Только где?

✧ the witcher ✧
я возьму Radowid V, если ты возьмёшь Filippa Eilhart


* * *
Основные моменты: я тебя ненавижу так сильно, как это вообще возможно. Ты издевалась надо мной в детстве под видом обучения. Ты стала причиной смерти моих родителей и упадка моей страны. И, разумеется, наша ненависть взаимна, благодаря некоторым событиям, не так ли? Я хочу отомстить, и это желание затмевает мне глаза - так что мы сейчас почти на равных.
Планирую играть прям много чего, от детских времен королевича (и увлекательных пыток) до юности, переворота и итогового противостояния, в котором от действий ведьмака Геральта зависит, кому из нас жить, а кому - умереть.
* * *
пожалуйста, пиши посты хотя бы раз в месяц; я не читал всех книг и в основном вдохновлялся третьей частью игры, но с удовольствием подхвачу всё что надо подхватить, в вайб умею и по максимуму использовать текст тоже.
Внешность мне не принципиальна, приходи с любой комфортной или бери модельку из игры.
Фанфакт - всех остальных из Ведьмака тоже милости прошу, могу много об этом говорить и много кого/чего играть в альте

пример поста

Что такое охота, если не стремление одной души найти другую душу и полностью подчинить своей власти через смерть?
Дэн Симмонс

Старк не испугалась, по крайней мере, явно, но её шаг отчётливо изменился. Любой охотник, проведший в лесу немало ночей, мог бы услышать это неуловимое изменение, которое тоненькой позёмкой, едва ощутимым шепотком ветра коснулось кожи. Так менялся мир, превращаясь в тесную клетку, где невозможно избежать столкновения. Так стрела ложилась на тетиву, а патрон готовился к выстрелу. Знакомое, будоражащее кровь изменение - и не важно, что ни один из них ещё не прекратил движение по намеченным заранее и неизбежно пересекающимся сейчас траекториям.

Он подумал, что между ними уже заключен тот невыразимый, но тем не менее осязаемый и весомый, как клятва на крови, договор. Что в такие лунные ночи выжить может тот, кто первым схватит второго за горло, тем или иным путём. Почему вопрос злых насмешек перешёл вдруг в разряд вопросов жизни и смерти, Рамси не знал, просто понял это по тому, как много света отражали глаза Сансы - разве человеческие глаза могут быть такими зеркалами, двумя монетами, какие в старые, старые времена (на этой земле тогда правили дикие племена, воскуривающие ядовитые травы к небесам) клали на глаза мертвецов? Когда леса простирались, как бескрайнее одеяло, от севера до юга, может быть, здесь бродили люди с глазами, блестящими, словно волчьи.

Их траектории всегда пересекались, чаще намеренно, чем нет. Лунная тропа в воде, которую Санса невольно побеспокоила, ступив на мост, искажалась и дробилась на отдельные искры. Эти блестящие глаза скользнули мимо уха Болтона, словно его и не существовало в чужой вселенной, отчего уголки его рта дернулись и изогнулись. Теней на лице стало больше. Волосы Сансы - отблеск далекого костра - никак нельзя было поймать взглядом, даже узкой линии прямо надо лбом, потому что луна не добиралась под чепец. До тошноты правильно, как будто она сама была правильной. Будто проклятая птица с белыми глазами встретилась ему случайно.
Будто с ней всё в порядке, а вот с ним - совсем наоборот.

Санса заговорила; Рамси с трудом разобрал её слова, одновременно тихие и гладкие, как звук брошенной по гладкой воде круглой гальки, щёлк-щёлк-щёлк. Церковь. Его брови вопросительно взметнулись вверх.
Бог подпускал Сансу ближе, видел её в луче своего внимания, иначе она не смогла бы даже зайти в святой дом. Домерик сказал бы, что девчонку Старк надо оставить в покое - что сейчас она себя не раскроет, если только есть, что раскрывать. Он вообще не любил детские жестокие забавы. Но Домерик ничего не мог сказать уже три месяца как (именно поэтому его оружие перешло в новые руки и теперь оттягивало ремень на плече Рамси), так что Болтон не ушёл с чужой дороги, ощущая гибкий деревянный настил под ногами и выглаживая двумя пальцами рукоять ножа. Тогда Санса сама это сделала, качнувшись в сторону.

- Действительно, засиделись. Я провожу тебя, - сказал Рамси насмешливо и уверенно, чтобы его слова не показались вопросом. Но Старк не остановилась и - может быть - даже уже не могла остановиться посреди шага, не потеряв равновесия. Но, тем не менее, этого было достаточно.
Тогда он обернулся и схватил её локоть свободной рукой, качнув скромный, ускользающий из поля зрения силуэт ещё раз, уже в другую сторону. Рамси ощутил рывок, с каким стрела покидает объятия расправившейся тетивы.

✧asoiaf ✧
Aemond Targaryen

✧ Ewan Mitchell ✧
* * *
Почему вы выбрали именно меня, Ваше Высочество? Кассандра – старшая дочь дома Баратеон, и ваш с ней второй сын мог бы претендовать на Штормовой Предел. Марис умна, и хоть у неё не достаёт мудрости держать свои язвительные комментарии при себе, зато она всегда готова предложить честный взгляд на ситуацию, на который вряд ли осмелятся придворные лизоблюды, в том числе заседавшие в Малом Совете. Эллин – покладиста, своей судьбой она видит материнство и заботу о своём лорде-супруге. Что до меня… Меня отец назвал самой хорошенькой своей дочерью, пребывая в блаженном неведении относительно того, кем я была на самом деле. Но вас, милорд Эймонд, провести совсем не так просто, как сира Борроса. Вы сразу поняли, что мы одного поля ягоды, мне лишь гадать остаётся, как вам это удалось. В детстве мы видели друг друга лишь на пирах и турнирах, когда вы ещё могли позволить себе выглядеть недовольным и печальным. Я это заметила, и не только это, впрочем, я уже ребёнком жадно смотрела по сторонам и запоминала всё, что казалось полезным. С течением времени, я не без удивления обнаружила, что читать по вашему лицу становилось всё сложнее. Я видела, как ваша броня из холодной отстранённости крепла год от года, мне оставалось довольствоваться смутными догадками о происходящем в вашем разуме. Хотя, в одном я была уверена точно, вас посещали очень даже занятные идеи. Мне было бы интересно узнать, с какими мыслями вы отправлялись в логово единственной из трех драконов, участвовавших в покорении Семи Королевств, дабы стать её наездником? С какими мыслями вы брали оружие и отправлялись на тренировку с одним из самых прославленных рыцарей Вестероса, дабы заслужить звание одного из самых умелым и опасных воинов своего времени? С какими мыслями вы наблюдали за коронацией старшего брата Эйгона, которого пришлось искать среди борделей, прежде чем провозгласить Его Величеством? С какими мыслями вы наблюдаете смотрите на изувеченного старшего брата, каким он стал после прискорбного несчастного случая в битве у Грачиного Приюта? С какими мыслями вы носите корону Эйгона Завоевателя, которая, как утверждают вам идёт гораздо больше?
Когда вы объявили себя регентом и стали фактическим правителем Семи Королевств, мой отец был вне себя от счастья. Его младшей дочери предстояло стать королевой, а на подобную удачу он даже надеяться не смел. Одно дело породниться с королевской семьёй, и совсем другое стать дедом будущего короля! Ах, если бы мой жаждущий власти отец, отправившись в поход, знал, сколь далеки его желания от суровой реальности… Как бы он отреагировал, мне, к счастью, неизвестно, да и не важно это, поскольку сир Боррос понятия не имел, что происходит в Штормовом Пределе. Он не знает, что принц Люцерис выжил не без помощи вашей наречённой. Вы также об этом не подозреваете, и у меня были свои причины скрывать это. Когда вы узнали, что у «черных» стало на двух драконов и драконьих всадников больше, Острый Мыс и почти все его жители были сожжены. Только вот Штормовой Предел – не Острый Мыс, а Баратеоны – не Бар-Эммоны. Как вы будете действовать, узнав о чудесном спасении милорда Стронга моими стараниями, мне остаётся лишь гадать.
* * *
На данный момент Флорис присягает Их Величествам Рейнире и Дэймону. Предлагаю Эймонду выместить свою ярость на Стронгах в Харренхоле, а потом всё-таки посмотреть на ситуацию с холодной головой. Да, леди Баратаон при дворе «черных», шпионит для них, но кто сказал, что она не может поделиться парочкой умопомрачительных историй со своим наречённым, расположение которого потерять не менее опасно, чем расположение Рейниры и Дэймона, занявших Королевскую Гавань? Леди Баратеон может стать для Эймонда ещё полезнее,  а может и не стать, скучно принцу с такой невестой точно не будет))
Связаться со мной можно на форуме, бываю здесь каждый день. Детали обговорим, отношения выясним, постараемся не помереть в один день

пример поста

Сказать, что весть отца о прибытии в Штормовой Предел Эймонда Таргариена породила переполох, значит не сказать ничего. Увидеть самого большого дракона во всех Семи Королевствах и принять в твердыне его всадника – многие ли удостоились подобной чести? А когда выяснилось, что принц прибудет не с праздным визитом, а с предложением породниться с королевской династией через брак, замок и вовсе загудел, словно растревоженный улей. Юношу встретили турнирами и пирами, и на одном из них лорду-отцу наконец-то удаётся организовать смотрины. Кассандра и Эллис, обрадованные возможностью покрасоваться новыми платьями и украшениями (да ещё и перед принцем!), отправляются перебирать содержимое сундуков под бдительным надзором матушки. Марис, прежде чем присоединиться к ним, медлит, бросив на младшую взгляд, значение которого для Флорис осталось загадкой. Девушка беззаботно пожимает плечами, не желая забивать себе голову – поведение умницы-сестрицы уже давно стало загадкой для прочих. В дверях маячит молоденькая служанка, скромно предлагает помочь с выбором, вот только оный уже сделан и расправлен на постели. Девочка за спиной не выдерживает и восхищенно охает. Что ж, тогда решено. Леди Баратеон редко одевается в цвета своего дома, семнадцать ей исполнится только в следующем году, поэтому пока отец потворствует желанию дочери облачаться в платья редких оттенков. На пир она явится в бронзовом с золотом наряде.
— Уложи мне косы и можешь идти, — служанка покорно кивает и принимается за работу. Попутно пересказывает ей едва ли мне все сплетни, что ходили по замку о принце. Леди Баратеон пропускает болтовню мимо ушей, вряд ли в этом трёпе есть хоть слово правды. Сама она, к слову, о юноше почти ничего не помнит. Ей, конечно, приходилось видеть тогда ещё мальчика в Королевской Гавани, их лорд-отец исправно привозил дочерей на все торжества, где знати и их семьям присутствовать было необходимо, но те дни она едва помнит. Обменивалась, конечно, несколькими ничего не значившими фразами, к которым обязывали формальности, но и только. Девочка порой останавливала на Эймонде взгляд, серебристые волосы Таргариенов притягивали взоры против воли, и сочувствовала, простодушно и по-детски искренне. Для неё самой пиры были прежде всего обязанностью (чуть позже – возможностью насолить тем, кто ей неприятен), но никакой радости она от них не испытывала. А на сей раз и вовсе скучала куда больше,  чем позволяли приличия, как впрочем, и почти все собравшиеся. На скоморохов едва ли обращали внимания, ожидая того действа, ради которого знать собралась под сводами Штормового Предела.
«Он красив», — отмечает девушка, подняв глаза на остановившегося возле неё принца. По нему должно быть вздыхают все девицы Семи Королевств, и не только девицы: леди Баратеон почти уверена, что один из отцовских вассалов одарил Эймонда мечтательным взглядом. Некоторые придворные и вовсе едва не подавились вином, когда Таргариен обратил внимание на младшую из сестёр. Виду никто не подавал, но Флорис успела узнать этих людей, и может с уверенностью сказать, что они по меньшей мере удивлены.
—Вы окажете мне честь, мой принц, — позволив себе легкую улыбку, произносит девушка. Чашник тут же наполняет кубок юноши, собственный юная леди накрывает раскрытой ладонью – он наполнен достаточно. —Надеюсь, наши скромные развлечения не утомили вас, — добавляет чуть тише. —Штормовому Пределу сложно сравниться с пышностью Королевской Гавани, но твердыне моего отца тоже есть чем похвастаться. Если знать, где искать.

✧wuthering waves✧
calcharo

✧ original ✧
* * *
"за своих и двор стреляет в упор" - это всё, что надо знать о его приоритетах и ценностях (если надо - не только стреляет, кстати). бытие изгоем - это не только клише и исключение из общества, но и развязанные руки. ведь зачем мораль и общепринятые правила тем, кто изгнан? казалось бы. кальчаро соответствует: он делает всё для того, чтобы он и его сообщество выжило, обладает сомнительной моралью и не походит на хорошего человека, привыкший как к жестокости, так и к исключительно товарно-потребительским отношениям, "используй или будь использованным". однако если заглянуть чуть глубже, можно увидеть и другую его сторону: способность ценить и объединять людей, защищать их, заботиться, отстаивать чужие интересы и альтруизм, пускай и ограничивающийся определённой группой. кальчаро - это человек, порождённый своим временем и плачевным миром, способен быть собирательным образом. не худшей и будто бы на самом деле по потерянной, надеющейся на что-то - даже если отколотой - стороной.
мы ещё не знаем квеста кальчаро, мы ещё не знаем детально, что ровер сделал для его сообщества, чтобы стать тем, о ком нам повествуют карточки персонажа. что я предлагаю проработать и сыграть: "друг моей семьи - мой друг, враг моей семьи - мой враг". пускай всё начнется с того, что вместо жестокости ровер выберет протягивание руки помощи, а дальше может выйти интересное сотрудничество. не о громкой морали и идеалах, но об альтернативной форме человечности в мире, не располагающем к жизни и этой самой человечности. можем также наработать кучу хэдов по новой федерации, пока регион не вышел, или в скором времени, когда через пару месяцев выйдет, кальчаро ознакомит ровера с местностью, откуда сам, какое-то время там провести т.д. да и в нынешнем регионе с концами осесть и освоиться - скиталец тоже может в этом посодействовать, все дела. вместе вообще много в чём можно сотрудничать, это крепкая, заземлённая, твёрдая, материальная почва для того, чтобы поддерживать общение и выстраивать взаимодействие. идеи в наличии (поделюсь и выслушаю ваши), осталось лишь чтобы желание это воплощать имелось у обеих сторон.
* * *
я активный игрок, который хочет активного соигрока, т.е. 1-2 поста в неделю будет ок. 3-6к, больше — можно, но не на постоянной основе. капс или без — без разницы, 3 лицо. любовь к психологизму, драме, мраку, приключениям, реалиям выживания в ппц каком жестоком и жестком постапе - пожалуйста, нам это надо, нырну с удовольствием. вполне "за" всякие шуры-муры на стороне если вы такое любите и склонны ко всякому-взрослому, чому нет, всё красиво, арты в наличии, а я так вообще на около-хтонь сильно падок. наличие хэдов, различного рода аушки и альты — тоже да. не флужу и не общаюсь на не-игрвоые темы, зато люблю обсудить игру, обменяться артами и ими же вдохновляться. ещё: играю ровера как ♂, так и ♀, так что можем баловаться как и чем угодно, лишь бы горело и игралось.
мне нравится играть треугольники и прочие сложные фигуры. не против поводить цзиянь-ровер-кальчаро, если позже к нам присоединятся другие, к примеру, скар или камелия — тоже нормально. главное, чтобы все были вменяемыми и умели распоряжаться временем и разговаривать ртом. если сможете тянуть игру с ними — здорово. если не потянете и по времени можете играть только со мной — почему нет, как активный игрок и типичный гг игрой завалю, стеклом завалю, ну и просто так тоже завалить могу, с голоду не пропадёте. здорово, если у вас также есть идеи, хотелки и пожелания — потому что круто иметь отклик и гореть обоим. важно: я предпочитаю быть честным и не обманывать ни себя, ни соигрока, потому если не тянете активностью или не вдохновляют посты — говорим прямо, расходимся мирно и не тянем кота за хвост, свое-чужое время стоит ценить. как и делают взрослые занятые уставшие люди.
пишите в гостевую или с ноу-нейм ника в лс, все обсудим)

пример вашего поста

Странно одновременно понимать и не понимать, что творилось с человеком рядом с тобой. Так, Ровер точно улавливал, не представлял, но знал — какой-то внутренней природой, как было со Стражем — через какой именно процесс проходила девушка, что переживала; знал отчего-то, что это правильно, что второе пробуждение — то, к чему она должна прийти, как и то, что ему необходимо было увидеть, поспособствовать тому, чтобы оно случилось, дать этому возможность случиться. "Приказать". Но не потянуть, не притянуть, не довести, сделав всё, что по силам — нет, лишь сопроводить, не нивелируя испытаний и не влияя на выбор. В конце-то концов, если бы Джинси была не готова, если бы сама того не захотела, никто — ни он, ни Страж — не стали бы её заставлять, история пошла бы по сослагательному наклонению. И это — был бы результат выбора. Её выбора. Не Ровера. Не странника. Не Арбитра. Её. Как человека этого места, мира, рождённого, умершего и возрождённого вновь из другого времени, чтобы выстоять в нынешнем. Это то, как надо. Это то, что должно было случиться для какой-то... конечной цели. Ровер не знал, какой именно. Но что правильно, но что только подобное удовлетворило бы историю — чувствовал иррациональным, стойким ощущением, выразительным и отчетливым, когда находился рядом с Джинси.

Позже — непременно поймёт то, что в моменте не понимал. Сейчас — оно не нужно. Того, что имелось — с лихвой достаточно, момент от большего перенасытится. Самое главное на этой стадии каждый уже предпринял и теперь оставалось пожинать плоды. Роверу — наблюдать развитие событий — их событий, их истории, их выбора (не его) — и быть свидетелем. С подсознательной надеждой, что всё пойдёт не... ///--///-x%####x--///.

Они добрались по полагавшегося места без приключений, что даже забавно: кто бы знал, что подобное вообще может оказаться приключением, что эволюция, в каком-то смысле, и сила станут препятствиями столь простому действию, вынуждая передвигаться медленнее, осторожничать, удивляться тому, что глаза видели прежде тысячи раз, да и видеть это также, но иначе? Ровер не мог сказать, как именно, ведь не являлся Джинси. Однако украдкой наблюдал за ней, и подобного не утаили ни язык её тела, ни взгляд, ни частоты. И это как скрашивало нелепое препятствие, так и было Роверу интереснее, чем то, что девушка планировала показать. Всё дело в настроении, только и всего: без него, без её посыла в моменте, ничего особенного бы не имелось бы. Ведь город как и был, таким и продолжал своё существование. Ничто не изменилось, не появилось ничего нового, время не остановилось и не принесло ничего нового. Что... и было главным событием, хах? Отсутствие изменений и возможность наблюдать ту же картину, что и прежде. Как и прежде — протекавшую в своём потоки времени и состоявшую из маленьких, ежесекундных движений.

Пускай в этом и будет смысл: в неизменном отсутствии смысла, но в наличии времени и его течения. Было чтобы быть, быть чтобы было. Чтобы течь, искать каждому своё, из малого в великое, и чтобы простое "быть" давало хотя бы маленькую, но надежду. Выживут, победят, смогут, увидят завтра. Это куда более амбициозно, чем самые грандиозные из смыслов.

Он непроизвольно поглядывал за тем, чтобы судья не оступилась и не упала. Здесь, где высота, ветер и переполненные эмоциями глаза, очень просто словить опасность внутренней невесомости. Джинси подниматься сюда ещё тысячи раз вообще-то, с ним и, особенно, без него — лучше не давать старт дурной традиции, чтобы в следующий раз не пытаться забираться сюда травмированной прежним визитом с "лордом Арбитром", вот уж не такю память должно оставлять о себе. Своей глупой мысли разве что беззвучно усмехнулся.

В Джинси конечно же больше эмоций, больше важности момента, больше наполнения — всего больше, это — и только это — место являлось её, здесь вся её жизнь и смыслы, все утраты и приобретения. У них схожи частоты, они — связаны теми узами, что не предать словами или каким-то простым определением (Ровер такового ещё не нашёл, по крайней мере). Чужие, но родные. Далёкие, но близкие. Чуждые, но предсказанные. Свободные, но связанные. И оба — имевшие крайне специфические отношения со временем смертью. Однако всё-таки не являлись одним целым и были... разными. Эмпатия Ровера имела свои границы, пределы, которым суждено ни то расшириться, ни то сузиться со временем по мере познания того, к чему когда-то был причастен (и с чем не справился?). Потому сейчас они пронизаны моментом в разной степени, на разной глубине души. Однако эмпатии Ровера хватало для понимания. Для возможности увидеть то, что она показывала и говорила (не словами). Для её судьбы, для этого места, связь самого Ровера с которым ему теперь понятна — всё именно так как должно быть, до'лжно.

"Настоящее не справилось и позвало на помощь прошлое, чтобы было будущее. Или будущее знает, что не справилось, и отправило прошлое в настоящее, чтобы что-то пошло иным путем," — не стал озвучивать. То, что сказала Джинси — вполне себе один из вариантов, вероятность не меньшая, а такая же, как и все другие, ранвоценная. Наиболее подходившая для момента.

— Похоже на то.

Джинси светилась ярче и нежнее всего этого места. Звёзды — это её украшение, дополнявшие её свет и настроение, не наоборот. Иронично ли, что след-отметина начавшегося когда-то Ламента была самым ярким и красочным элементом на небосводе? Ровер окинул всю эту картину неторопливым взглядом, прежде чем вернуть его обратно на Джинси, в их маленькую экосистему, причастную к месту и каждому его живому элементу, но при этом находившуюся в совершенно другой плоскости.

— Интересная череда из решений и случайностей, вытекших из одного древнего решения, не так ли? — он улыбнулся одним уголком губ и почти непроизвольно потянулся, чтобы взять чужую руку и задержать её в своей. — Не знаю, что не так пошло в прошлом и в чём я мог ошибиться, но хотя бы одно из решений, похоже, оказалось правильным, — Страж. — И привело ко второму правильному, — к появлению и спасению Джинси, следование инструкции, ставшее чем-то большим. — Которое, надеюсь, приведёт к третьему, ко многим другим... — едва наклонил голову, безобидно-поддевающе и почти за-играючи. — Но это уже зависит только от тебя. И Страж, и время больше не потянут на оговорки, потому что кое-кто переступила их оба. Придётся придумать новые.